После премьеры

САД ТРЕВОГ И ГОРЕСТЕЙ НАШИХ

Заметки о спектакле "Всё в саду" Эдварда Орби в Русском театре драмы

Американский драматург Эдвард Олби так определил природу своего театра: "Необычное. Невероятное. Неожиданное". Уже первая его пьеса "Что случилось в зоопарке" (1959), идущая на сцене меньше часа, сделала его королем вне Бродвея. Вне - потому что в пьесе содержался мощнейший антибуржуазный заряд. Причем, по форме пьеса была самым настоящим театром абсурда. Ионеско, Беккет и Жене сразу потеснились, пустив на первое место в этом театре молодого автора.

Казалось бы, Э. Олби так и будет взрывать буржуазию в любимом жанре, ан нет, творчество драматурга пошло по двум параллельным линиям: авангард и достаточно традиционный реалистически-психологический театр. Интересно, что в реалистическом театре драматурга привлекают иногда уже готовые пьесы других авторов. Олби переделывает их, разумеется, ссылаясь на первоисточник, делая драматургию значительно острее и сценичнее. К таким пьесам и принадлежит переделка пьесы английского драматурга Джайлза Купера "Всё в саду", сделанная в середине 1960-х годов.

В Советском Союзе эта пьеса Э. Олби шла в 1970-е годы в театрах Ленинграда, Калининграда и Рязани, не получив в то время особой популярности. Возможно, из-за того, что воспринималась как достаточно обычная западная пьеса, обличающая страшно далекое от нас буржуазное загнивание, тем более не особо красивое. А в то время зрители хотели, чтобы буржуазия загнивала на нашей советской сцене красиво.

Совсем иное восприятие пьесы в начале XXI века. Товстоногов говорил когда-то: "Концепция спектакля лежит в зрительном зале". И резонанс сегодняшнего спектакля не сравним с резонансом "Сада" 70-х годов. Сидишь в зале и невольно думаешь: "Причем здесь Америка? Это же про нас, сегодняшних. Ну, может быть и не про всех нас, а только про тех, которые достигли уровня жизни пресловутого среднего класса".

Многие из этих людей хотят стать богаче и вступают в фазу первоначального накопления капитала. А остальные? Остальные с трудом выживают. И нравственно ли говорить о духовных ценностях, когда многим просто нечего есть? Вспомним Бертольда Брехта: "Сначала хлеб, а нравственность потом!" Человек не рассчитан на то, чтобы переносить пытки. Под пыткой трудно удержаться, чтобы не переступить какую-то нравственную грань. Общество первоначального накопления капитала даже не искушает (жанр пьесы определен постановщиком как "искушение" в двух действиях) человека, а растлевает. Молодой начинающий капиталист, за редким исключением, всегда аморален и злобен в отношении ближних. Об этом спектакль.

Приятно, что театральное действо сделано в лучших традициях Русского театра и большинства спектаклей самого Геннадия Мая, режиссера этого спектакля. Изящество, элегантность и остросюжетная достаточно пикантная интрига нигде не изменяют хорошему, современному вкусу создателей спектакля. Сценография Виктора Скорика эффектно подчеркивает глубину сцены и этим решает образ достаточно большого и красивого сада. Свет (Михаил Соломонов), музыка (Михаил Минкин), речь актеров, их движение, особенно паузы создают единый синтетический ансамбль. И это завораживает зрителей и создает именно то особое настроение, которого и добиваются создатели спектакля.

Исполнители главных ролей Светлана (Дженни) и Анатолий (Ричард) Медведевы сценически естественны и эмоционально ярки. Прекрасно, как, пожалуй, ни в одном спектакле, они демонстрируют умение молчать на сцене. У С. Медведевой это проявляется в сцене возвращения к мусорной корзине в поисках разорванной визитки. У А. Медведева - в сцене поисков и нахождения долларов. Актеры держат зрительный зал в постоянном напряжении. Под стать им и Эльвира Утикеева (миссис Туз), которая, несмотря на некоторые физические ограничения, создает мощнейшее энергетически отрицательное поле, обладая при этом несомненным дамским изяществом и загадочностью. Роль сделана актрисой мастерски. Двенадцатилетний Клим Звездин (Роджер) органично вписывается в эту дьявольскую семейку и берет на себя значительную часть эмоциональной нагрузки. Я не удивлюсь, если когда-нибудь Клим пожелает стать профессиональным актером.

К сожалению, сценические характеристики гостей и их костюмы, несмотря на то, что согласно сюжету они все-таки демонстрируют звериный оскал, недостаточно проработаны режиссером и художником. В танце индивидуальность гостей подчеркивается ярче, чем в репликах. А комментарии Станислава Бершадского (Джек), обращенные к зрителям, иногда бывают излишними, точнее многословными. Особенно последний монолог.

Критически настроенный зритель, возможно, найдет и еще ряд мелких недостатков, но это не помешает ему осознать, что спектакль является несомненной удачей старейшего театра Карелии.

Борис ГУЩИН